Конфликты в правительстве, возможный референдум по внесению изменений в конституцию и идеи ЭКРЕ по созданию новой военизированной организации. Главные темы последнего времени обсудим с лидером Партии реформ Каей Каллас. Ведущий — Артур Аукон.
- Что вы думаете по поводу противостояния министра финансов Мартина Хельме и министра социальных дел Танеля Кийка? Когда Хельме отозвал финансирование для недоходных организаций, занимающихся вопросами равноправия, а Кийк в ответ предъявил достаточно странный ультиматум.
- Да, действительно, это странно. По поводу этого ультиматума шутили, что если ты не выплатишь эти деньги, то произойдет то, что обычно происходит, то есть ничего. Никаких последствий не будет. То, что EKRE не хочет платить организациям, занимающимся вопросами равноправия, было известно уже давно. И Государственный контроль действительно говорил, что платить деньги из этого источника нельзя, это противозаконно. Но если министр социальных дел на самом деле хочет разрешить эту ситуацию, то у него предостаточно возможностей для этого. Он знал об этом и раньше. Например, когда у нас шли обсуждения дополнительного бюджета, то он уже тогда знал, что EKRE в любом случае будет против этого. Поэтому если желание поддерживать эти организации и недоходные объединения никуда не пропало, то нужно было просто найти другие источники финансирования. Но он этого не сделал, из-за чего шоу, которое было организовано на пресс-конференции правительства, выглядело, как какой-то театр теней. Один отстаивает что-то свое, другой на словах тоже отстаивает что-то свое. В итоге оба могут сказать, что они боролись за свои интересы. А со стороны это все выглядит, как политические дрязги, когда каждая сторона пытается что-то выторговать. Государственный контроль сказал, что недоходные организации нельзя финансировать из этих источников. Но он не сказал, что им вообще нельзя оказывать никакой государственной поддержки, чего как раз и хочет EKRE. Так что если есть желание найти решения, то такие решения существуют. А если хочется просто разыграть спектакль перед избирателями, то это уже другое дело.
- Тут еще один странный момент. Танель Кийк заявлял, что эта сфера вообще находится в ведении министра госуправления Яака Ааба!
- Я не знаю деталей того, как это организовано в правительстве. В целом, госбюджетом управляет министр финансов – особенно в этом правительстве. И если он может распорядиться выплатить эти деньги, то, видимо, он может распорядиться и не делать этого. И если ЯакАаб может выплатить эти деньги, то вся эта ситуация еще больше становится похожа на театр, который разыгрывается для зарабатывания политических очков. Меня больше беспокоит то, как на пресс-конференции правительства все хихикали над этой темой. Всем было так весело. Это выглядело, будто школьные хулиганы захватили власть в школе. Ведь о чем мы говорим? Мы же говорим об оказании поддержки организациям, которые отстаивают права более слабых. А всех, в том числе и премьер-министра, эта тема очень веселила. Все были в приподнятом настроении. Нападки Мартина Хельме на эти организации и оскорбления всех только веселили: и министра социальных дел, и премьер-министра, и министра юстиции с министром финансов.
- А вы помните, бывало ли когда-нибудь, чтобы глава Минфина замораживал финансирование какой-либо сферы?
- Я таких случаев не помню. Мы привыкли к тому, что у нас правовое государство, все делается, исходя из правил. Когда имеется какая-то договоренность, то министр финансов лично не занимается подобными выплатами. EKRE нас потихоньку подводит к модели силового государства. Министр финансов говорит, что власть в моих руках. И если в моих политических интересах не поддерживать такие организации, то я буду использовать для этого все имеющиеся средства. Я действительно не припоминаю, чтобы когда-то возникала подобная ситуация. Но журналисты могут копнуть глубже – может быть, я просто не знаю о таких случаях.
- Ну, противостояние Хельме и Кийка ведь началось достаточно давно. Хельме даже называл его "гей-министром".
- Я согласна, что эти двое постоянно обмениваются колкостями. И нападки уже начали носить личный характер. В адрес министра социальных дел поступают личные оскорбления. И существует некое противостояние. Но сейчас мне кажется, что данная ситуация – хорошая возможность продвигать свою политику, чтобы можно было сказать своим избирателям, которые этого ждут, и своему великому идеологу Варро Вооглайду, для которого эти организации всегда были как бельмо на глазу, смотрите, мы лишаем их денег, мы что-то делаем. Танель Кийк просто оказался у них на пути. Но я напомню, что Танель Кийк был одним из главных архитекторов этого правительства. Он говорил, что, попав в правительство, EKRE изменится, риторика партии тоже изменится. Нападки на меньшинства в прошлом. А теперь он сам пожинает плоды своих трудов. Эта змея, которую он пригрел на своей груди, теперь кусает его самого.
- То есть именно Танель Кийк может однажды не выдержать и придумать другую коалицию?
- Да, вполне можно сформировать и другую коалицию. И мы постоянно работаем в этом направлении. Но сейчас Центристская партия связана в этом правительстве по рукам и ногам. Партнер по коалиции постоянно их унижает и оскорбляет. Вспомните, как Март и Мартин Хельме оскорбляли премьер-министра. Говорили, что он совершенно не разбирается в экономике. Как Март Хельме ставил премьер-министра на место и так далее. Они просто проглатывают все эти оскорбления и продолжают считать, что это лучшее правительство. Меня больше всего беспокоит, как они не замечают, что в ходе всего этого процесса происходит с нашим обществом. Если мы заглянем в будущее, то коалиция планирует рассмотреть еще один вопрос, который внесет раскол в обществе. А именно – референдум в связи с местными выборами, который оговорили коалиционные партии. Как известно, на муниципальных выборах могут голосовать все, в том числе и лица без гражданства. Но на референдуме по важному вопросу, который касается государства, смогут проголосовать только граждане. И у нас возникнет ситуация, когда на избирательных участках будут граждане и, так сказать, люди второго сорта. У одних будут спрашивать, как должно функционировать государство, а у других – не будут. Я уже не говорю о том, что российская пропаганда обязательно воспользуется этим случаем, чтобы показать, что с русскими людьми без гражданства хуже обращаются. И я очень хорошо понимаю этих коплиских бабушек, которых это по-настоящему рассердит: мое мнение никого не интересует. Правительство Центристской партии на словах отстаивает права таких людей, но на деле говорит им: ваше мнение никого не интересует. Это один раскол, который возникнет из-за референдума. Другая сторона – это сам вопрос референдума. На референдум хотят вынести вопрос о том, нужно ли закрепить в Конституции понятие брака как союза между мужчиной и женщиной. Сейчас наш основной закон ничего подобного не содержит. Это точно такой же референдум, который организовал Путин в России. И мы хотим брать с него пример. При этом более половины жителей Эстонии не живет в браке. Люди проживают совместно, но брак не регистрируют. И этим людям говорят, что они живут неправильно. А правильно, как сказано в конституции, это в зарегистрированном браке. Хотя люди живут вместе, воспитывают детей – это нормальные семьи. Для меня все это шаги в неправильном направлении, потому что они разобщают наше общество под лозунгами о создании связанного общества, о котором любит говорить Юри Ратас, хотя поступки говорят совсем о другом.
- Можно ли в таком случае сказать, что Эстония уверенно движется в сторону Венгрии и Польши?
- Если посмотреть на предпринимаемые шаги, то параллели, которые можно провести с Польшей и Венгрией, конечно, пугают. В первую очередь – с Польшей, потому что в Венгрии единоличная власть. Мы не были в этой лодке, мне жаль, что мы хотим превратиться в подобное государство, если учитывать нашу историю. В 1930 годы процесс преобразования правового государства в силовое начался не по какому-то одному решению. Это были небольшие шаги, которые завели не туда. И сейчас предпринимаются такие же шаги в неправильном направлении, в котором уже ушла Польша.
- Давайте поговорим о разногласиях среди правящих партий по поводу иностранной рабочей силы. ЭКРЕ ведь в итоге была вынуждена пойти на уступки. Почему?
- Да, действительно, кризис с рабочей силой был разрешен благодаря тому, что мы как оппозиция созвали внеочередное заседание и правительству пришлось принять решение. Депутаты от Отечества и Центристской партии поддержали нашу поправку, которая разрешила бы кризис. Для EKRE это было абсолютно неприемлемо. Поэтому они начали этому противодействовать в правительстве. Я напомню, что кризис с рабочей силой – это проблема, которую мы сами себе создали. Правительство своим решением запретило использовать дополнительную рабочую силу. И я как адвокат скажу, что существует такое явление, как государственная ответственность. Закон об ответственности государства говорит, что, если власти своим решениям наносят ущерб, то можно потребовать его возмещения. Взгляните на ущерб производителей клубники, для которых решение проблемы было запоздалым. 50-60 тонн клубники осталось на полях. Для них это огромный ущерб. И закон об ответственности государства говорит, что носитель публичной власти, действия которого нанесли ущерб, обязан этот ущерб возместить. И если таких носителей публичной власти было несколько, то они несут солидарную ответственность. На основании этого закона производители клубники должны подать иск о возмещении убытков против конкретных министров правительства Эстонской Республики, которые несут солидарную ответственность. Велись разговоры, что ущерб будет возмещен за счет резервных средств государства. Но ведь не налогоплательщик принял это глупое решение. Не налогоплательщик причинил ущерб этим фермерам. Ущерб был причинен непосредственно решением правительства. Благодаря тому, что мы созвали это внеочередное заседание, в правительстве возникли споры по этому вопросу. И ценой принятого решения стало то, что временные работники вместо прежних 9 месяцев смогут находиться в Эстонии 6 месяцев. Подумайте о том, как все это сочетается с разговорами о том, чтобы у нас в Эстонии было меньше иностранцев. Если они будут быстрее сменяться, то каждые полгода к нам будут приезжать новые люди. И общее их количество будет больше. В жертву были также принесены иностранные студенты, для которых были установлены отдельные ограничения. Да, соответствующие поправки еще не оформлены. Нам еще предстоит увидеть, как поведут себя депутаты от Отечества и Центристской партии в Рийгикогу. Окончательного решения еще не принято. Но проблемы в этом правительстве видны издалека. И каждое решение – это результат каких-то торгов. Исходят не из того, что хорошо для Эстонии, что будет способствовать ее развитию, а из того, что хорошо той или другой партии. И это неправильно.
- Вы же помните, что решение этого вопроса было сформулировано министром иностранных дел Урмасом Рейнсалу. По крайней мере, он сам так заявлял. Получается, что ключи от коалиции находятся именно у него и его родной партии Отечество?
- Тяжело сказать. Естественно, ключи у партии Отечество. Потому что именно эта партия удерживает правительство от распада. Если бы партия Отечество не была с чем-то согласна, то она могла бы сформировать другое правительство с Партией реформ, в котором не было бы подобных проблем. Но поскольку руководители Отечества сильно зависят от этого правительства, то я не знаю, в какой момент они осознают или услышат то, что говорит EKRE. EKRE говорит, что мы собираемся стереть партию Отечество с лица земли. Они это и делают. Медленно, но последовательно. Представители Отечества должны понимать, что в этом правительстве они незаметны, а избиратель даже не понимает, зачем они вообще там нужны. Этого разумного национализма, о котором они говорят, не видно. На самом деле они бегут наперегонки с EKRE, пытаясь показать, что они – главные борцы с иностранцами и так далее. Хотят быть еще более консервативными и народными, чем само EKRE. Им это до сих пор не очень хорошо удавалось. Я считаю, что в нашем правительстве у них была бы своя ниша, они были бы заметными и имели бы гораздо больше поддержки избирателей.
- Вы общались на эту тему с Урмасом Рейнсалу?
- Конечно, мы постоянно общаемся со всеми, поддерживаем контакты и говорим на эти темы.
- И какие сигналы он посылает?
- Урмас Рейнсалу непосредственно никакого сигнала не посылает. Он очень хороший политтехнолог, очень хороший политик. Пытается при любой возможности обратить на себя внимание в этом правительстве. Но я в радиоэфире, конечно, не стану пересказывать наши беседы.
- А как вам кажется, он начал сейчас свою предвыборную кампанию и метит в президенты?
- Если смотреть со стороны, то нельзя не заметить, что у него действительно могут быть такие амбиции. Но основная его кампания – это обратить на себя внимание на любой должности.
- Президентские выборы ведь достаточно скоро.
- Это правда. Но они и близко, и далеко. До них еще год. Правительство сейчас обсуждает, каким должен быть кандидат в президенты. И оно хочет прийти к соглашению по части кандидата. Но понятно, что без голосов Партии реформ в Рийгикогу этот президент избран не будет. Наша поддержка тоже имеет важное значение. Насколько я знаю, коалиция хочет, чтобы президент был избран коллегией выборщиков, чтобы было больше уверенности в том, что все пройдет так, как они между собой договорятся. Но поскольку они ни о чем не договорились, то говорить об этом пока еще рано.
- Получается, что при таком раскладе у Керсти Кальюлайд нет шансов переизбраться на второй президентский срок?
- Я бы так не сказала. Керсти Кальюлайд – однозначно один из вариантов. Хотя мы и знаем, что партия EKRE очень сильно настроена против нее. Юри Ратас тоже не питает теплых чувств к Керсти Кальюлайд, что очень заметно. Но тогда возникает вопрос: кто же эти кандидаты. Я не считаю, что у Керсти Кальюлайд нулевые шансы на второй президентский срок.
- Партия реформ поддерживает Керсти Кальюлайд, насколько я понимаю.
- Да, мы говорили, что если правительство, скорее, отпугивает наших союзников и иностранных партнеров, то Керсти Кальюлайд очень хорошо справляется с ролью представителя Эстонии за рубежом. Она пробудила интерес к эстонским предприятиям. Она создала позитивный образ страны, который нынешнее правительство своей деятельностью разрушает. В этом плане она проделала отличную работу.
- У партии ЭКРЕ сменился председатель. Как вам кажется, при Мартине Хельме партия изменится?
- Хороший вопрос. Лицо любой организации – это ее руководитель. И все руководители разные. Даже если новый руководитель – родственник предыдущего. И он однозначно привнесет что-то новое. Что мы уже видим? Мы видим, что в некоторых вопросах Мартин Хельме хочет отказаться от прежней риторики, но ему это не особо удается. Для меня вопрос имеет более широкий характер: что они отстаивают? Если их политическая повестка состоит в том, что нынешняя Эстония им не нравится, и все, что строилось 30 лет, нужно разрушить, то я сомневаюсь, что в эстонском обществе имеется большая доля людей, которые считают так же. Да, есть 15% недовольных, но процент людей, которые хотят, чтобы Эстония смотрела на восток, а не на Европу, которые хотят, чтобы Эстония осталась одна, которые хотят, чтобы в вопросах прав женщин или каких-то других прав произошел откат назад, по-моему, не такой большой. Я считаю, что те ценности, которые EKRE по-прежнему представляет, поддерживает не такой уж большой процент населения.
- Как вам заявление Мартина Хельме по поводу того, что Эстония должна стать новой Швейцарией?
- Это интересное видение, которое вызывает довольно много вопросов. EKRE выступает за то, чтобы Эстония была чисто национальным государством. А Швейцария таковым не является. Там четыре официальных государственных языка, там четыре нации. Ведь как таковой национальности "швейцарец" и нет. Там более 25% населения – это иностранная рабочая сила. То есть это не люди, которые живут там поколениями с древних времен. Стоит обратить внимание и на то, что Швейцария не является членом Европейского союза, не входит в НАТО. У нас и у Швейцарии разные соседи. Швейцария расположена посреди Европы. Она окружена другими сильными европейскими странами. А мы находимся на окраине Европы. Швейцария выплачивает очень большие суммы в европейский бюджет, не принимая при этом участия в процессе принятия решений. Там действуют правила, оговоренные в Европейском союзе, но Швейцария за столом переговоров не сидела. Я считаю, что для нас это не является правильным путем. Чтобы мы хотели быть частью общего рынка, платить Европе, но при этом не участвовать в процессе принятия решений. По-моему, лучше все-таки сидеть за столом переговоров. И мы не хотим остаться одними. Нам нужны союзники, нам нужны друзья. В одиночку мы не можем быть сильными. Так что мне такая логика кажется несколько хромой. И это не совпадает с тем, что он сам раньше говорил.
- Против ЕС ЭКРЕ выступала всегда. А теперь, получается, они еще и против НАТО?
- Да, может, он не это имел в виду, но если брать с кого-то пример, смотреть на то, что есть в Швейцарии такого, чего нет у нас, то НАТО – как раз одно из таких отличий. И если ты окружен другими странами, то для тебя не будет адекватным беспокоиться о том, что на тебя кто-то нападет извне. Особенно, если у тебя хорошие отношения со всеми соседями. Но если ты – маленькая страна, расположенная рядом с большой страной, то, учитывая нашу историю, обоснованность подобных страхов совершенно иная. Если вспомнить высказывания Марта Хельме, как он однажды сказал финскому журналисту, что у Эстонии по поводу НАТО имеется план "Б". Если сложить все это воедино,в том числе и желание Марта Хельме создать какую-то дополнительную армию, то в совокупности это все так и выглядит, что по их мнению НАТО и не особо и нужно.
- Получается, что последовательность нашей внешней политики держится на двух министрах от партии Отечество: главе МИД и главе Минобороны?
- Да, естественно, они, так сказать, находятся на этой линии. Но я думаю, за пределами страны им приходится объяснять нашу внутреннюю политику. Потому что она вызывает очень много вопросов. Речь не о том, что так считает какой-нибудь член парламента. Это министр. А за рубежом мнение министра воспринимается как мнение всего правительства. Министру обороны однозначно приходится вести разъяснительную работу. Если посмотреть на последний конфликт между министром внутренних дел и министром обороны, который возник из-за Кайтселийт, когда Март Хельме хотел создать дополнительную армию, оскорбив при этом Кайтселийт, то я в порядке ремарки отмечу: меня удивляет, что они могут кого-то найти, кого еще можно оскорбить. Кажется, что они прошлись уже по всем, а потом оказывается – нет, они еще Кайтселийт не успели оскорбить. Надо и их оскорбить тоже, заявив, что они абсолютно бесполезные. Так что в плане оскорблений это очень продуктивный министр. И теперь Кайтселийт вроде как бесполезен, а министр от Отечества должен эту организацию как-то защищать. Но я считаю, что нужно внимательно следить за темой создания этого спецподразделения, потому что, если связать воедино все то, что они говорят и делают (и это касается не только Марта и Мартина Хельме, но и, например, депутата Рийгикогу от EKRE Руубена Каалепа), то, если вы помните, в передаче "Очевидец" был выпуск о том, как Руубен Каалеп учит членов "Синего пробуждения", то есть молодых членов EKRE, пользоваться оружием. У Каалепа спросили: вы не думаете, что эта молодежь выйдет с оружием на улицы? И он ответил, что сейчас не выйдет, потому что сейчас министр внутренних дел из правильной партии. На это мало кто обратил внимание, но мне кажется, это было очень пугающее заявление. Добавьте к этому разговоры Марта и Мартина Хельме в их передаче на радио, когда они говорили, что если это правительство рухнет, то люди выйдут на улицы. И все прежние протесты, которые были в Эстонии, будут выглядеть по сравнению с этим прогулкой в парке. Если все это сложить воедино, то картина получается по-настоящему пугающей. Что они дополнительно пытаются выстроить, если Кайтселийт им не нужен?
- Вы действительно считаете, что избиратели ЭКРЕ способны выйти на улицы и устроить масштабные акции протеста?
- Мне трудно это оценить. Если посмотреть на умение EKRE с помощью страха и ненависти заводить людей, которые в чем-то разочаровались, то я бы не удивилась, если бы они смогли это сделать. В любом случае среди их избирателей есть очень озлобленные люди. Мы это сами видели. Некоторое время назад Андрус Кивиряхк очень хорошо написал: человек, который ненавидит гомосексуалов, вероятно, ненавидит и толстых, и велосипедистов и всех остальных. Просто, он наполнен ненавистью. Например, я не могу сказать, чтобы я вообще кого-то ненавидела. По-моему, это очень сильное чувство. Но если человека переполняет ненависть, то поначалу она выражается на словах, в комментариях, которые раньше были анонимными, а теперь люди пишут их в Facebook под своим именем, а в итоге все это выльется в реальное насилие против того, кто разделяет другое мнение. И это однозначно не наш путь.
- Сколько я себя помню в профессии, всегда шла речь о "двух Эстониях". Получается, что избиратели ЭКРЕ – это и есть та самая "вторая Эстония". Но тем не менее, они все же остаются частью эстонского общества. Просто они оказались за бортом экономического успеха, так?
- Да, я согласна, что это часть Эстонии. Но в любом обществе найдутся люди, которые чем-то недовольны. Считается, что средний уровень недовольства в обществе составляет примерно 15%. И это везде так. Мне не нравится это разделение на две Эстонии. Но я признаюсь, что во время различных кризисов никто не обращал внимания на страхи таких людей. Может, им кто-нибудь и говорил "не бойтесь", но страх – это слишком сильная эмоция, чтобы справиться с ней, просто сказав "не бойся". Второй момент заключается в том, что не все люди получили свою долю успеха Эстонии и чувствуют себя брошенными на обочине жизни. Такие люди тоже есть. Но получат ли они удовлетворение, если лишить чего-то других людей? Или мы можем что-то сделать на благо этих людей, чтобы им тоже стало лучше? Я останусь при своем мнении: ненавистью ничего не решить. Не будет разумным наказывать тех, у кого жизнь сложилась лучше.
- Вы заметили, что часть русскоязычного электората стала симпатизировать ЭКРЕ?
- Это в некотором смысле даже логично. Было время, когда Путин хотел, чтобы Россия стала членом Европейского союза. Потом выяснилось, что Россию никогда не возьмут в ЕС. Тогда было принято решение, что если Россия не может стать частью запада, то запад станет частью России. И крайне правые в Европе начали использовать такую же риторику касательно ЕС или США, как и Путин. И EKRE пропагандирует то же самое. Мы морально разложились. Единственный правильный вид совместного проживания – это зарегистрированный брак между мужчиной и женщиной и так далее. И подобная риторика очень схожа по всей Европе. Причем все это совпадает с тем, что говорят по российскому телевидению. Если у нас есть люди, которые смотрят российские телеканалы, то они видят: то, что говорит EKRE, совпадает с тем, что они слышат на российском телевидении. Человек делает вывод, что EKRE можно доверять, потому что то же самое он слышал и из других источников. Так что в этом есть своя логика. Но я бы посоветовала обратить внимание на то, что на самом деле EKRE не терпит русских. Вспомните все то, что они говорили про жителей Эстонии, у которых родной язык – русский. Или то, что они сейчас говорят про украинцев. Это очень враждебные высказывания. Очень враждебные по отношению к тем, кто живет здесь, считает Эстонию своим домом, работает, платит налоги, у кого дети ходят здесь в школу. Все это разобщает наше общество. Я видела соответствующие исследования: местная русская община настроена против иммигрантов. И это тоже совпадает с высказываниями EKRE.
- Либерализм уходит в прошлое?
- Это точно не прошлое. Но либеральным силам сейчас действительно приходится тяжко. По всему миру происходят вспышки национализма. Никто не желает сотрудничать, каждый сам за себя. Проявления протекционизма, когда предпочтение отдается не тем, кто лучше остальных на рынке. Тема прав человека. Сейчас во всем мире наступили тяжелые времена в этом плане. И во время кризиса люди хотят "сильной руки", чтобы кто-то пришел и сказал: теперь будет так. Чтобы кто-то принял решение, защитил. И это кажется довольно логичным. А либералы говорят, что каждый должен сам нести ответственность. Должен сам думать, как поступать. Нет такого, что государство знает лучше тебя и все тебе предписывает. Но если человек испытывает страх, чувство неуверенности, то он ищет кого-то, кто мог бы ему сказать, что делать. Я читала интересную книгу на тему того, зачем вообще становиться взрослым. В ней описывается, как наше общество становится более инфантильным. Нам нравится играть, но не нравится принимать решения. Мы хотим, чтобы решения принимал кто-то другой. Это работа мамы с папой. А мы хотим играть. Так и выходит, что мы ждем от кого-нибудь, чтобы он по-взрослому взял на себя ответственность. И это не в том стиле, когда тебе говорят, слушай, неси сам ответственность, ты сам должен думать, как тебе поступать. Так что, да, в этом смысле наступили трудные времена.
- Но ведь если мы посмотрим на молодое поколение, мы увидим, что они либо социал-демократы, либо придерживаются зеленых взглядов. То есть через какое-то время именно они начнут формировать политическую повестку?
- Как там у Уинстона Черчилля было: кто в молодости не был социал-демократом – у того нет сердца, а кто до старости так и остался социал-демократом – у того нет ума. Я точной цитаты не помню. Да, молодые люди разделяют "зеленое" мировоззрение. У нас тоже сильно развита экологическая просвещенность. Что каждый из нас может делать, чтобы беречь этот мир? Я не думаю, что это изменится. Я думаю, что все партии должны учитывать это и больше фокусироваться на этих темах, которые касаются "зеленого" образа мышления. Я думаю, что все партии должны будут проделать соответствующие шаги.
- Ну и напоследок еще одна тема. Когда у нас в Таллинне устраивали акцию Black Lives Matter, известный темнокожий журналист Абдул Тюрей сказал, что подобные акции в Эстонии – это как гей-парад без геев. Вы согласны с таким ходом мыслей?
- Это интересная тема. Она в первую очередь касается подростков и молодежи. Меня удивляет, насколько они интегрированы в глобальный социум. Насколько они подвержены влиянию извне. Я задумываюсь, насколько реально, чтобы эти молодые люди протестовали против проблем, которые имеются здесь, в Эстонии? Они не выходят на улицы, они не протестуют. Но если что-то приходит из Америки – то совсем другое дело. У нас в доме один 13-летний выставил в Instagram черный квадрат с подписью Blackout Tuesday, все его друзья сделали то же самое. Им нравится подобное, хотя все это и происходит где-то очень далеко. Я спрашивала у него, что это значит, пыталась как-то поговорить на эту тему. Ведь если во всем мире поднимается тема расизма, значит, и у нас надо ее обсуждать. У нас довольно гомогенное общество, в котором не так уж много людей с другим цветом кожи. И если людей что-то беспокоит, то мы должны их понимать, чтобы и они нас тоже понимали. В Европейском парламенте я это отлично усвоила: тебе кажется, что весь мир вращается вокруг тебя, но это не так. У всех народов есть свой тяжкий груз, свои больные места, над которыми нельзя смеяться, которых нельзя касаться. Если ты хочешь, чтобы остальные поняли все те страдания, которые твоя страна или народ пережили в прошлом, то ты должен проявлять эмпатию и к другим народам тоже. Тогда и они поймут, например, что для нас означал пакт Молотова-Риббентропа, или что-то другое из нашей истории. В этом мы и должны просвещать друг друга.
Комментарии
С 02.04.2020 года ERR показывает полное имя автора комментария.